— Теперь я должен проследить за вашей тихой маленькойслужанкой, когда она пойдет с работы, — ответил я, — и узнать, что она делает сэтими пленками.

— Вы думаете, Дональд, вам это удастся? — испуганно спросилаМириам.

— Думаю, да. Я возьму в аренду машину. Вы говорите, онауходит в восемь?

— Да. Если хотите, я могу ее немного задержать.

— Нет. Восемь часов — хорошее время.

— Оставайтесь сейчас с нами пить чай! Когда она вернется, увас будет возможность составить о ней мнение.

— Я уже составил, — отказался я. — Теперь, девушки, помните,что все, о чем вы будете говорить, прослушивается. Насколько я могу прикинуть,та катушка, которая сейчас стоит, будет работать почти до четырех часов, апотом она поставит новую. Так вот, вся ваша болтовня запишется. Если разговорбудет неестественный, то они догадаются, что вы обнаружили микрофон. Поэтомувы…

— Не волнуйтесь, — успокоила меня Мириам, — разговор будетчто надо. — Они переглянулись и захихикали.

— Раз такое дело, — сказал я, — думаю, мне следует побыстрееотсюда смыться. Я подъеду, когда надо будет перехватить на выходе вашу Мицуи.Не хочу, чтобы она сейчас меня видела, мне так будет легче за ней следить.

Мириам кивнула.

— Когда же мы вас увидим?

— Я свяжусь с вами. Только помните, надо соблюдатьпредельную осторожность. Каждое ваше слово записывается на пленку. Если япозвоню, нам надо будет соблюдать конспирацию, поскольку ваш телефон тоже можетпрослушиваться. Мы будем говорить намеками.

— О’кей, — вздохнула Мириам. — А кроме того, Дональд, есливы опять увидите меня в том же купальнике, что и сегодня, то знайте: это сигнал«на помощь!».

— Хорошо, буду знать, — ответил я. На прощанье онирасцеловали меня смачно, отнюдь не платонически. Это был целый спектакль.

— Давление крови — 180, — объявила Мира.

— Пульс — 125, — ответила Норма.

И, бросившись друг другу в объятия, снова залились смехом. Яуверен, даже знай они, что их обеих арестуют, как только я уйду, все было бы тоже самое. Если есть хоть малейший повод повеселиться — они его не упустят.Колоссальные бабы!

В результате я вышел на улицу с легкой дрожью в коленках и снадеждой, что у меня не поплавились золотые пломбы.

Интересно, подумал я, что сейчас делает Бикнел?

В отеле «Ройял Гавайян» все дышало спокойной, ленивойроскошью. Королевские пальмы отбрасывали колеблющиеся полосатые тени. Воздухбыл словно пропитан неповторимым запахом океана и ароматами цветов.

Побродив по холлу и зайдя в пару магазинчиков, я наконецобнаружил Берту Кул. Она сидела за столиком на большой веранде, выходившей всторону океана. Перед ней стоял большой бокал плантаторского пунша. Щеки уБерты разрумянились, глаза поблескивали, губы были плотно сжаты. Приглядевшисьвнимательнее, я понял, что она слегка под мухой и очень, очень сердита.

Я пододвинул стул и сел за столик напротив нее. Бертасвирепо глянула на меня; ее глаза, слегка покрасневшие от спиртного, сверкалиблагородным негодованием.

— Ну и чем ты занимался? — грозно спросила она.

— Искал тебя.

— Ничего себе сыщик!

— Ну да, — невозмутимо продолжал я. — Разобрал вещи, потомпошел окунулся.

— Ах да, конечно, — язвительно заметила Берта. — А тебе некажется, что наш клиент заплатил семьсот пятьдесят долларов за твой проезд тудаи обратно, потому что рассчитывал, что ты будешь заниматься кое-чем другим?

— Чем же, на его взгляд, я должен заниматься?

— Защищать Мириам Вудфорд.

— От чего?

— Именно это мы и должны здесь выяснить.

— Признаться, мне казалось, что я должен быть твоим подручным.

— От таких подручных, — заявила Берта, — тольконесподручней!

— Что-нибудь не так?

— Все не так!

— А в чем дело?

— Бикнел злится.

— На кого?

— На тебя, на меня, на самого себя.

— Хорошая компания.

— Да неужели? — Помолчав и отхлебнув из своего бокала, Бертас досадой выпалила: — Так и знала, что здесь будет невыносимо!

— Да что тут тебе так уж невыносимо?

— Все вместе. Когда я вижу этих бойких девиц в бикини, сразувспоминаю свою фигуру и свой возраст. Вон, погляди на эту: разгуливает вкупальнике размером с почтовую марку, да он еще облегает ее так плотно, словнокожура на сосиске!

Я поглядел.

— Или вон та вертихвостка, — кивнула Берта в другую сторону.— В мое время так хвостом не вертели, да и вообще таких смазливых не было.

Она снова отхлебнула из бокала.

— По-моему, тебе нужно смотреть на все это спокойнее.

— Я просто выхожу из себя, — не унималась Берта. — Сижуздесь, затянутая в корсет, как в подпругу, и слежу, чтобы задница не свешиваласьсо стула. Посмотри вон на ту блондинку в белом купальнике. Я вон ту имею ввиду…

— Я уже видел ее задолго до тебя, — прервал я ее.

— Конечно! — Она сверкнула глазами и сделала два большихглотка из бокала.

— В конце концов, — примирительно сказал я, — ведь твоя силане в том, что ты щеголяешь в бикини, а в том, что ты умеешь зарабатыватьденьги.

Берта снова свирепо посмотрела на меня; видимо, мои слова ейне понравились.

Через веранду прошла величественная гавайка, одетая в нечтопохожее на балахон Матушки Хаббард[3], украшенное ярким гавайским рисунком.

— Взгляни-ка на нее, — сказал я Берте. — Вот она пояса неносит.

— А ей и не нужно, — ответила Берта.

— А ведь она весит фунтов на двадцать больше тебя, — заметиля, — и ничуть не выше ростом.

Берта посмотрела на нее с интересом.

— В ее осанке что-то есть, — задумчиво проговорила она. —Спина прямая, плечи на одной линии с бедрами, голова поднята.

— Интересно, носят ли они что-нибудь на голове? — сказал я.

— Черт бы меня побрал, если я знаю! — Берта с завистью неотрывала глаз от женщины. — Она вполне могла бы… А ведь она старше меня,Дональд!